БЕРЛИН – После трех десятилетий усугубления экономического неравенства, население развитых стран разозлилось и вышло со своими претензиями к избирательным урнам или на улицы. Но надежное решение проблемы неравенства также требует действий в менее обсуждаемом аспекте этой тенденции: снижении социальной мобильности между поколениями.
В настоящее время, родители не считают, что их дети будут жить лучше, чем они. Напротив, в докладе ОЭСР за 2018 год сделан вывод о том, что детям из нижнего дециля по доходам понадобятся 4-5 поколений, чтобы достичь среднего уровня заработка в средне развитой стране. Чем выше уровень неравенства в стране, тем дольше будет длиться повышательная мобильность.
Неравенство и отсутствие социальной мобильности тесно связаны с географией, причем городские районы, как правило, справляются гораздо лучше, чем сельские. В Соединенных Штатах, согласно Институту Брукингса, города с населением более одного миллиона человек способствовали 72% от общего роста занятости после финансового кризиса 2008 года, по сравнению лишь с 6% для городов с населением от 50 000 до 250 000 человек. С 1970 года заработная плата в верхних 2% мегаполисов США выросла почти на 70%, по сравнению с 45% в остальной части страны.
Аналогичным образом, во французском регионе Иль-де-Франс, в который входит Париж, ВВП на душу населения вырос со 148% от среднего показателя по стране в 1975 году до 165% в 2010 году, тогда как в менее развитой Лотарингии за тот же период этот показатель снизился с 95% до 76 %. Такой разрыв можно наблюдать и в Германии, хотя один крупный город, Берлин, отстает от остальных. В 2016 году, ВВП на душу населения в беднейшей части Германии, Мекленбург-Передняя Померания, составлял всего лишь $29,133, что на 60% ниже, чем в Гамбурге $69, 719. Средний показатель по стране был $43, 110.
Исследование, проведенное Комиссией UK2070, показывает, что с 1971 по 2013 год совокупный рост производства в Северной Англии упал на 17 процентных пунктов, а в Лондоне вырос на 12. Для социальной мобильности это имеет важное значение: у ребенка, который настолько беден, что получает бесплатные школьные обеды в Хакни, одном из самых бедных районов Лондона, шансы учиться в университете, по-прежнему в три раза выше, чем у такого же бедного ребенка в северном городе Хартлпул.
Эти тенденции зародились в начале 1980-х годов, когда Президент США Рональд Рейган и Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер начали проводить структурные реформы, нацеленные на повышение конкурентоспособности путем перебалансировки своих экономик подальше от производства и ограничения влияния профсоюзов. Но, несмотря на то, что эти реформы были в некотором роде оправданными — вспомните «стагфляцию» 1970-х годов — мало что было сделано для смягчения ее социальных последствий.
Эта политическая несостоятельность, усугубляемая последствиями технического прогресса, привела к тому, что экономист Деннис Дж. Сноуэр называет “разъединением” экономических и социальных траекторий: даже при росте ВВП, для значительной части населения реальная заработная плата и перспективы карьерного роста оставались на прежнем уровне или ухудшались. Например, согласно данным Института экономической политики, с 1979 по 2018 год чистая производительность труда в США выросла на 70%, а реальная почасовая заработная плата увеличилась только на 12%. Сегодня, 14% американцев – более половины из которых являются цветным населением – являются “рабочей беднотой” (работники, занятые полный рабочий день с доходом менее 200% от черты бедности).
С низкооплачиваемой работой и малой надеждой на продвижение вперед, все большая доля людей застряла в каком-то подвешенном состоянии, зарабатывая слишком мало для того чтобы свести концы с концами, но слишком много, чтобы претендовать на государственную поддержку. Со временем, они становятся экономически, социально и культурно изолированными, все более обиженными на процветающую элиту и уязвимыми к призывам неонационалистических популистов и честолюбивых авторитарных правителей.
Эта динамика наиболее выражена в США, где способствовала избранию Президента Дональда Трампа, и в Великобритании, где она подпитывала поддержку Брексита. Но, поскольку большая часть западного мира последовала примеру Тэтчер и Рейгана, на сегодняшний день эта динамика поражает все развитые экономики, разделяет общества и сдерживает их развитие.
Ничто из этого не должно удивлять. В 1995 году, социолог Ральф Дарендорф описал “порочный выбор”, требуемый глобализацией. Он отметил, что для того, чтобы стать и оставаться конкурентоспособными на международных рынках, странам необходимо было использовать ресурсы таким образом, что это угрожало социальной сплоченности и политической свободе.
Этот выбор привел, например, к новой форме неравенства, которую Дарендорф назвал разделением: “обеспечение условий на пути к вершине для одних и рытье ям для других, создание разногласий и раскола”. Он предсказал, что появление “низшего класса”, изолированного и незащищенного как в экономическом, так и в социальном плане повлечет за собой авторитарные соблазны.
По словам Дарендорфа, “главной задачей” стран с развитой экономикой на последующее десятилетие было максимально приблизиться к “[квадратуре] круга создания материальных благ, социальной сплоченности и политической свободы”. Однако более двух десятилетий спустя, большинство даже не пытались повторить это достижение. Вместо этого, следуя логике неолиберализма, они сосредоточились на экономическом росте.
Настало время прислушаться к призыву Дарендорфа. Это не означает проведение протекционистской политики, которая не только подорвала бы экономический рост, а также потенциально усилила бы авторитарные соблазны, учитывая такую политическую связь с политикой идентичности. Вместо этого, необходима комплексная программа, включающая проверенные меры по повышению экономической безопасности, и социальной и политической активности.
Во-первых, страны должны реформировать свои налоговые системы с учетом снижения неравенства в уровне благосостояния и поощрения предпринимательства и создания рабочих мест. В то же время, следуя примеру Калифорнии – где инвестиции в государственные университеты после Второй мировой войны имели решающее значение для их последующего экономического успеха – они должны способствовать социальной мобильности посредством инвестиций в образование и профессиональную подготовку.
Также необходима социальная защита, ориентированная на тех, кто наиболее уязвим к глобализации, а также политика компенсации региональных различий, включая управляемую миграцию (как внутри страны, так и на международном уровне). В 1930-е годы, новый курс Президента США Франклина Д. Рузвельта, который вывел США из Великой депрессии, включал такие же меры, как и аналогичные программы в Европе.
Наконец, для противодействия социальной изоляции и фрагментации необходимо приложить усилия для укрепления гражданского общества и поощрения постоянных, заслуживающих доверия и уважительных публичных дебатов. На преодоление социальных и культурных различий могут уйти десятилетия, но это можно сделать. Вопрос лишь в том, сделают ли лидеры то, что необходимо.